Боль войны

  • Боль войны уходит в поколения
  • Боль войны
  • Зачем мне это надо


    • Я родилась в городе Сталинграде, в Ворошиловском районе, на улице Тулака. Моя мама Чернова Анастасия Фёдоровна работала на заводе им. Куйбышева. Вся наша семья, включая дедушку и бабушку, проживала рядом с заводом. Когда начались бомбёжки Сталинграда, выехать за Волгу мама не смогла из-за большой загруженности переправы и прифронтовой обстановки. Мы остались в Ельшанке. Фронт приближался, и мой дед Пётр Степанович Мордвинцев там же, на улице Тулака, вырыл бомбоубежище («убежку»). Вторую «убежку» он подготовил в склоне Ельшанского оврага, именно там и прятались многие сталинградцы. Когда начались массовые налёты немецких самолётов, мы всей семьей кочевали из одной «убежки» в другую. Запасное убежище находилось прямо на территории завода Куйбышева, под мостом. Под мостом, в убежище, мы часто встречались с защитниками Сталинграда, молодыми ребятами, бойцами, которые кормили детей запасами консервов. Люди от страха спасались, кто, как может, бегали из одного убежища в другое, так как от сотрясения земли бомбоубежища часто разрушались, особенно  в овраге, и людей засыпало землёй. Гибли целыми семьями. Находясь в зоне улицы Тулака, непосредственно на территории завода, мы жили под перекрёстным огнем (помимо  авиации), так как на берегу Волги находились войска Красной Армии, а в районе 7-й больницы, на горе, были уже немецкие войска, которые стремились Волге. Я очень хорошо помню, как немцы пришли на нашу территорию. Мы находились в очень маленьком бомбоубежище в овраге. Бои были стремительными при поддержке авиации, самолёты летели низко, можно было увидеть немецкие кресты на крыльях. В овраге было много раненых бойцов – как русских, так и немецких. Все они просили пить. И всех их без исключения вечером, когда прекращались бои, набрав воду из Волги, поили пожилые русские женщины, которых умирающие немцы часто называли мамой на своем языке. И вот однажды рано утром над нами завязался бой. «Ура» кричали все: немцы, русские. Через короткое время  к нам  в  убежище пришли немцы, двое раненых. Сидеть было тесно, страшно, дети плакали. И вот эти немцы предлагали детям фляжки с кофе, а когда мы стали уходить, дали нам в дорогу бинты, йод. Как они сказали, для маленьких. Так мы оказались в оккупации. Но вскоре немецкая администрация решила нас с нашей территории выгнать. Вместе с другими жителями нас построили в колонны и погнали через ст. Воропоново на г. Калач…  

    …и мама решилась на побег (как она говорила, «все равно умирать»). И вот рано-рано утром, только стало светать, помолившись великому святому Николая Чудотворцу и прочитав псалом 90 «Скорые помощи», мама со мной на руках благополучно вышла за колючую проволоку, перешла через мост речки Белая Калитва. Часовые спали, уронив головы на штыки, и подняли их, когда мы уже были далеко, по тропинке поднималось село. Но в селе нас не приняли, предупредив, что, если староста узнает, откуда мы, отправит нас обратно в лагерь. И мы побрели дальше. Зашли еще в одно село. Нас пустила на ночлег одна женщина, но поесть нам не предложила. Мама уложила меня спать. Позднее она рассказала мне, что я была терпеливым ребенком, есть не просила (да и нечего было). Сама женщина поужинала. За всей этой картиной наблюдал немецкий офицер, который занимал горницу. Мама совсем испугалась, когда он стал расспрашивать, откуда мы и сколько мне лет. На очень ломаном   русском языке он стал объяснять, что в Германии у не го дома остались маленькие дети, принёс семейную фотографию, а мне большой бутерброд, белый хлеб с маслом и колбасой. Нашу хозяйку он отстыдил, сказав: «Маленький хочет кушать, Сталинград, а ты сама поела…». После этого женщина помогла меня искупать, на кормила нас. А утром мы пошли дальше. Так мы добрались до хутора Корсунка, где уже было много беженцев из Сталинграда…

    … дело, которым занимается Дэя Григорьевна, архинужное, бесценное. И чем дальше идет время, тем драгоценнее для нашего города и страны будут  все     редкие и уникальные материалы, собранные ею.

    2007 год, Овсянникова (Чернова) Роза Афанасьевна,

    Доцент ВолГУ, заведующая кафедрой библиотековедения,

    Библиографии Волгоградского государственного института искусств и культуры.

    VI

    … шли бои, хутор переходил из рук в руки. Жили мы в полуразрушенной хате, дедушка (ему было 64 года, поэтому его не угнали в Германию) как-то подремонтировал её – чем, уму непостижимо. Когда в очередной раз немцы заняли хутор, нас выгнали в сарай. Хату занял важный немец, у него была муфта из рыжего меха (кто не знает – это небольшая сумочка, которая висит на шее, и туда прячут руки от мороза). Во дворе стояла полевая кухня, и, когда немецкие солдаты садились вокруг неё обедать, можно было от запахов сойти с ума. У всех были котелки с открывающейся крышкой и вмятиной  с одного бока. Мама рассказывала, что я никогда не просила, но смотрела из своего сарайчика остановившимися глазами. И однажды один из них поманил меня пальцем, я подошла, и он мне отдал остатки еды. В откидывающейся крышке была тушёнка с кашей, это я помню сама, и котелок и запах тушёнки остались на всю жизнь. Я сказала спасибо, и тогда другие немецкие солдаты отдали мне остатки еды. Кроме одного – он дал мне пустой котелок, но я ему тоже сказала спасибо, а он начал хохотать. Я сё понесла маме. Так было несколько раз, и я сказала маме: «Я не буду говорить тому немцу спасибо, он смеётся и даёт пустой котелок». Мама ужасно испугалась, просила всегда говорить спасибо, а то он может нас застрелить. Однажды, когда он снова дал мне пустой котелок, тот который первым позвал меня, вскочил, и все они стали громко кричать, ругаться. Потом второй немец подошёл к нашему сараю, мы до смерти испугались, погладил меня по голове, маме показал фотографию, где была на снимке женщина и трое малых детей. Он сказал: «Война ошшень плёхо» - и, показав в сторону немца, который смеялся, сказал: «Плёхо». Среди немецких солдат не все были фашисты. Потом хутор освободили окончательно. Мы были голодные, измученные, но счастливые от того, что рядом русские солдаты, нет бомбёжки. Когда мама узнала, что Сталинград освободили, тут же собрались домой. Немыслимой дорогой – где пешком, где на телеге, где на товарных вагонах – мы вернулись в родной город в Тракторозаводской район. Это был март 1943 года. Мы устроились между разрушенными стенами дома № 553, он стоит и сейчас возле бани. Я хорошо помню, как много лежало трупов немецких солдат в зелёных шинелях и с рыжими телячьими (так мы их называли) ранцами за спиной… мой папа погиб 24 июня 1944 года в Полесье, в Белоруссии. Светлая память всем, кто погиб, спасая нас! Несмотря на всё страшное, что выпало на мою долю, я счастливый человек. Со мной были рядом бабушка, де душка, тёти, дяди. А моя золотая мамочка, которая воспитала меня и дала образование, прожила со мной до 90 лет! Миллионы детей остались сиротами с искалеченными судьбами. И этот кошмар продолжается во многих странах. Хочется крикнуть на всю планету: «Опомнитесь, люди добрые! Бог наградил Вас разумом. Живите с миром, берегите друг друга. Жизнь короткая, но в ней столько прекрасного – оглянитесь вокруг. Дарите мир и доброту, и во сто крат больше вернется к Вам». Вот такая история.

    Январь 2007 года.

    Бухарева Галина Викторовна.

    Источник: «Память и боль людская» Волгоград 2007 стр. 429-435.

    -----------------------------------------------------------
    Работа в Чернобыле после аварии; Проверка качества железобетонных конструкций; В стиле Hip-hop; О Сталинграде и мировой культуре; Словарь игровых терминов; Производство и потребление;

    Авторские права защищены. Автор – составитель поисковик – краевед Дэя Григорьевна Вразова. Член союза журналистов России. Копирование материалов только по согласованию с автором-составителем."